Поцелуй

1.

Бывает такое состояние души, когда вдруг всё вокруг становится лёгким и доступным. Когда ты точно уверен, что вот сейчас получится абсолютно всё, что захочешь. Это начинается с лёгкого предчувствия, перерастает в уверенность в происходящем и превращается в незабываемые моменты.

Молодой красавчик матрос, в белоснежной лихо сдвинутой на затылок бескозырке, в чёрной, отутюженной, будто дорожным катком, форме, взбегал по ступенькам выхода из метро к городской площади Нью-Йорка. Лакированные чёрные ботинки отстукивали дробь шагов, которая сливалась с радостным шумом, рождённым на площади и лившимся в метро, навстречу матросу.

Музыка марша из динамика на фонарном столбе, смешивалась с музыкой вальса, доносившейся из открытого окна, распахнутого на втором этаже дома, прямо над выходом из метро.

Пожилая пара выставила на подоконник патефон и, нежно прижавшись друг к другу, с улыбкой рассматривала веселую, гуляющую толпу.

Матроса звали Майк, он стоял на верхней ступеньке, зажмурив глаза, и жадно впитывал в себя солнце, музыку и букет запахов, которые носились над площадью. Аромат цветов, которые дарили друг другу абсолютно незнакомые люди, смешивался с запахом свежеиспечённых сдобных пончиков. Местный булочник вынес из лавки на улицу свой лоток и угощал прохожих душистыми булочками. Но больше всего волновал и будоражил Майка аромат женских духов, пьянящий и уносящий за пределы разумного. Майк даже не был уверен, что он и вправду чувствовал этот запах, и всё же он ощущал, что этот запах где-то рядом. Где-то рядом должна быть она, прекрасная незнакомая девушка — воплощение радости победы в войне, олицетворение того другого и яркого мира, который теперь наступит. Он широко раскрыл глаза и, быстро перебирая взглядом прохожих, начал искать её.

2.

Утро начиналось, как обычно в последние несколько месяцев: хмуро и тревожно. Усталость от ожидания окончания войны не проходила и с наступлением утра. Стресс имеет вкус, такой кислый и нудный вкус, который постепенно отравляет всё вокруг.

Эмили чистила зубы уже наверное минут десять, терзая себя одними и теми же мыслями и стараясь не встречаться с печальным взглядом, который смотрел на неё из зеркала.

И вроде война была далеко, за океаном, и вроде война эта близилась к концу, но каждый день она снова и снова продолжалась. И даже не тревога за брата, служившего поваром на одном из американских кораблей, бороздивших в последние месяцы моря Японии, и не проблемы с просроченными платежами за съемную квартиру, а что-то более важное, большое и тяжёлое снедало её последние несколько месяцев.

Хотелось праздника, хотелось танцевать, хотелось бурной насыщенной жизни. Эмили через три месяца исполнялось уже целых двадцать лет, молодость проходила мимо, а эта дурацкая война никак не кончалась.

И вдруг...

Иногда, случается что-то, что вдруг врывается в нас и заполняет нас до макушки, вытесняя все наши прежние чувства и мысли.

Из радио в спальне ведущий дрожащим и срывающимся голосом уже в десятый раз произносил сочетание из трёх слов: «Победа! Война закончилась!».

Только на этот, десятый раз, Эмили осознала смысл сказанного. Предыдущие девять раз слова безрезультатно пытались достучаться до неё, не верящей собственным ушам.

Наскоро закончив умывание, Эмили понеслась в спальню к комоду и начала выбрасывать на кровать вещи, ища что-то. Сначала нашлись белые чулки, которые она надевала один единственный раз, на школьный выпускной бал. Это было незадолго до начала этой безумной войны, и с тех пор, как и многие остальные атрибуты мирной жизни, они были заброшены в дальний угол шкафа. Потом нашлась и белая лента, которой тогда же, для школьного бала, мама так умело смогла перехватить и приручить, хотя бы на время, копны её буйных волос.

Эмили открыла дверцу платьевого шкафа и аккуратно достала с вешалки белое короткое платье, оставшееся после того бала и с тех пор висевшее, аккуратно закутанным в целлофан.

Из радио играла бодрая маршевая музыка, а внутри пела и просилась на волю душа.

Позабыв о том, что через час она должна была появиться на фабрике перевязочных материалов, позабыв о завтраке, Эмили выскочила на улицу. Белые башмачки несли её уже третий квартал туда, где собирался весь народ, на городскую площадь, на Таймс-сквер.

Влившись в поток празднующих, улыбающихся, и обнимающихся людей, Эмили чуть не закричала от удовольствия.

Вся тяжесть переживаний последних военных лет и месяцев, свалилась с плеч людей, сделав их невесомыми в своей радости и желании поделиться этой радостью с остальными. Всеобщее воодушевление стремительным потоком несло людей по улочкам к площади, где их закручивало в воронку радостного праздника.

Люди улыбались Эмили так, как будто они все её знали, как будто только её-то здесь все и ждали. Эмили спешила дальше, не ведая о том, что просто невозможно было не улыбаться ей в ответ, глядя на её светящееся предвкушением счастья лицо.

И тут из подземного перехода всплыла белая бескозырка, точно такая же как на военной фотографии брата.

Эмили остановилась, как вкопанная. Матрос выскочил на верхнюю ступеньку и, зажмурив глаза, стал жадно вдыхать воздух. Вся радость Эмили внезапно влилась в этого молоденького матроса. Сердце пыталось допрыгнуть до горла, и когда матрос раскрыл глаза и стал быстро и внимательно искать в толпе кого-то, Эмили уже точно знала, что ищет он взглядом именно её.